Собираем различные материалы, статьи, небольшие рассказы о вампирах.

[Pechal]

Автор мне не известен, статья уже оч давно у меня на компе храниться.

ВАМПИРЫ

Но перед этим из могилы
Ты снова должен выйти в мир.
И, как. Чудовищный вампир,
Под кровлю приходить родную —
И будешь пить ты кровь живую.
Своих же собственных детей.
Во мгле томительных ночей,
Судьбу и небо, проклиная,
Под кровом мрачной тишины.
Вопьешься в грудь детей, жены...
Когда с кровавыми устами,
Скрежеща острыми зубами,
В могилу с воем, ты придешь,
Ты духов ада оттолкнешь.
Своею страшною печатью
Неотвратимого проклятья.

Джордж Байрон. Гяур. 1813 ' (пер. С. Ильина)

ВКУС КРОВИ

Вампир — человек, поднявшийся из могилы, а оборотень — мужчина или женщина, которые превратились в волка. Эти два понятия имеют между собой много общего. Для начала скажем, что и те, и другие — из бренной плоти. Они не опальные ангелы, но и не посланные Сатаной демоны (кроме двух-трех известных случаев). Да, они несут зло, но свое собственное.
У вампиров и оборотней есть общие физические черты — волосатые ладони и почти сросшиеся брови. Они также в равной мере обладают нечеловеческой силой. И те, и другие могут менять облик. Вампиры, как и оборотни, часто сами ходят в волчьем обличий. У них сильно развиты передние зубы, особенно клыки, жаждущие теплой рубиновой человеческой крови.
Вампиры пьют кровь своих жертв, чтобы поддерживать вечную жизнь. Человек-волк — оборотень, как и любой хищник, — охотник от природы. Он получает удовольствие от мяса и крови своей добычи. Оборотни — людоеды и чрезвычайно плотоядны. Вампиры по сравнению с ними обладают более утонченным вкусом. Но и те, и другие прокляты Богом за свои дикие инстинкты. Если верить оккультным наукам, то оборотень после смерти становится вампиром. Происходит какая-то странная церемония перехода на новый уровень.
Эти сообщники-убийцы объединены одной злой целью — сеять смерть и разрушения. Вампиры и оборотни существуют рядом с человеком не одно столетие, и их кровавые следы тянутся через века.

ПРОИСХОЖДЕНИЕ ВАМПИРОВ

Слово "вампир" пришло из венгерского языка, а большинство преданий о них родилось в Восточной Европе. Ирландец Брем Стокер, написавший знаменитого "Дракулу", позаимствовал этот сюжет из легенд о Владе IV (его родовое звание и имя — граф Дракул) — трансильванском дворянине, который жил в XV веке и сражался против турецкого ига. Влад также был известен своими садистскими наклонностями — он наслаждался истязаниями пленных узников. Легенда гласит, что граф любил устраивать пирушки среди огромного, количества заостренных деревянных кольев, на которые были насажены тела турок, плененных в бою, поэтому он вошел в историю под прозвищем Тепеш ("Сажающий на кол").
Но не меньше ужаса навевал Тепеш и на своих соотечественников. В окрестностях его замка исчезали люди. За высокими каменными стенами свершались ужасные и богомерзкие дела. В одной из историй об этом замке графа назвали "вампиром". Его пристрастие к крови разделяли и другие карпатские дворяне. В 1610 г. по указу венгерского короля была казнена графиня Элизабет Батори. Она, неплохо разбиравшаяся в оккультизме, узнала, что может продлить молодость и красоту, если будет купаться в крови молодых девушек. Многие ничего не подозревавшие девушки были завлечены в ее замок, а затем обескровлены и похоронены там. Но одной из них удалось бежать, она и поведала эту ужасную историю. В наказание за совершенные злодеяния "кровавую" графиню заживо замуровали в ее собственной спальне. Из таких мрачных историй рождались легенды о вампирах. В 1897 г. Стоукер в своем романе создал, опираясь на исторические факты и частично домысливая историю, образ самого графа Дракулы. Вот как описано первое явление графа Джонатану Харкеру в романе Брема Стокера:
"Внутри стоял высокий старик, чисто выбритый, с длинными седыми усами, одетый с головы до пят во все черное, без единого цветного пятнышка. Он продвигался вперед рывками. Сжимая мою руку с такой силой, что я сморщился от боли, несмотря на то, что его собственная рука была холодна, как лед, и больше подошла бы покойнику, чем живому человеку... Лицо его было властным — очень энергичным — с тонким орлиным изогнутым носом и особенно раздувающимися ноздрями, с величественным высоким лбом. На висках волосы были жидкими, но зато в остальных местах сильно разросшимися. Густые брови его почти, что срастались на переносице... Рот застыл в зловещей улыбке, открывая чрезвычайно острые зубы, которые даже выступали за губы, чей ярко-красный цвет свидетельствовал об изумительном здоровье старика, несмотря на его возраст. И, наконец, бледные уши его по краям были необычно заострены, а подбородок широк и массивен, щеки же казались напряженными и тонкими. Первое, что бросалось в глаза, была его мертвенная бледность... Нельзя было не заметить, что они [его руки] были довольно крепкими, крупными, с короткими толстыми пальцами. Самое странное, что на ладонях его росли волосы. Длинные тонкие ногти на концах были заострены. Когда граф наклонился и прикоснулся ко мне, я не смог подавить дрожь. Во всех его чертах и в голосе было спокойствие, но когда я слушал его, то откуда-то издалека, снизу, с улицы до меня донесся волчий вой. Глаза графа заблестели, и он произнес: "Слушайте их — детей ночи. Какая чудесная музыка!"

КАК СТАНОВЯТСЯ ВАМПИРАМИ

Большинство людей стали вампирами, согласно легендам и преданиям, из-за общения с другими вампирами. Однажды укушенный ими человек оказывался "зараженным опасной инфекцией вампиризма". Такие люди сразу же обретали вечную жизнь, но были обречены на постоянную "жажду крови", чтобы продлить свое существование. Возникает вопрос... А с кого же началась эта кровавая цепочка?
По этому поводу существуют разные мнения. Согласно одной версии, вампиры — это оживленные трупы умерших в грехе, которые были не приняты церковью и, соответственно, утратили надежду на спасение. В славянских странах считали, что потенциальными вампирами могли быть те, кто в жизни был зол и жесток или же занимался черной магией, равно как и самоубийцы, клятвопреступники или дети, проклятые своими родителями. Естественно, что в этот список входили те, кто был отлучен от церкви. В других странах, таких как Греция и Сицилия, вампирами могли стать мертвые, чье убийство не было отомщено: любой, кто погиб насильственной смертью, мог выйти из могилы вампиром и восстановить справедливость.
Еще одно старое поверье, распространенное от Румынии до Китая, гласило, что если через гроб, еще не преданный земле, перескочит кошка (собака, курица или любое другое животное), то покойник превратится в вампира. Поэтому за гробами до погребения старались хорошо следить. Если из гроба раздавался какой-либо непонятный шум или над ним внезапно пролетала птица, или даже вдруг открывалось веко покойного, то в гроб клали веточку боярышника, а если ее не было под рукой, то зубок чеснока. Оба этих растения

СИЛА ВАМПИРОВ

Вампиру суждено было бродить по земле, каждую ночь подыскивая новую жертву, чтобы удовлетворить мучительную жажду. Известно, что у них было много таинственных способностей, помогавших в этом деле.
Первой из них следует назвать умение изменять форму тела. Похороненному вампиру вовсе не нужно было всякий раз, когда он покидал могилу, прорывать, как кроту, выход на поверхность в шестифутовой толще грунта. Считалось, что он может просочиться наверх сквозь землю и, оказавшись на поверхности, принять прежнюю форму. По своему желанию вампир мог стать волком, летучей мышью, кошкой,' крысой и даже легким туманом. В том или ином облике он мог взобраться на любую стену, пролезть в любое окно и даже проникнуть через замочную скважину. Если не было принято специальных мер предосторожности, то ни в одном месте нельзя было находиться в полной безопасности.
И не было места более опасного, чем свой собственный дом. Вампиры имели склонность навещать, прежде всего, членов своей семьи: мужья — жен, а жены — мужей. Молодые женщины разыскивали своих бывших женихов. Все без исключения, и мужчины, и женщины, отдавали предпочтение молодым, здоровым и привлекательным жертвам. Теоретически, кровь молодых была питательнее и целебнее.
Вампиры могли подчинять себе разных ночных тварей для выполнения собственной воли. Так Дракула держал стаю волков, чтобы те защищали замок и отпугивали непрошеных гостей. Кроме того, он мог гипнотизировать людей, лишая их возможности сопротивляться и помнить о том, что с ними произошло. Таким образом, вампир.

ЧЕГО БОЯТСЯ ВАМПИРЫ

Существует много примеров того, что смертным врагом вампиров было солнце. Попасть под открытые солнечные лучи было для них все равно, что войти в пылающую печь. Согласно другим источникам солнечные лучи причиняли им лишь неудобство. Вампиры имели право покидать свое жилище только с наступлением темноты, днем же были обязаны возвращаться в свои могилы или склепы. Возможно, такое поведение было предопределено волей свыше, но кроме этого было еще немало условий, которых вампирам было необходимо придерживаться.
Вампир не мог выносить запаха чеснока, не терпел распятий и других святых реликвий. Вампиры не могли отражаться в зеркалах и поэтому сторонились их. По некоторым данным, они не способны были перейти через текущую воду. Вампира практически невозможно было поймать, но можно было убить.
Сперва, конечно, нужно было выследить могилу вампира. Если не было видно характерных дыр в земле, то приходилось выкапывать всех покойников. Тот, чье тело выглядело здоровым и неразложившимся, являлся вампиром. Если он недавно утолил свою жажду, то, как утверждают некоторые знатоки, тело его должно быть раздуто, как у пиявки, или гроб забрызган кровью.
Другой метод, с помощью которого находили могилу вампира, состоял в следующем. На кладбище выпускали белого племенного жеребца, который еще ни разу не спотыкался. Считалось, что лошадь перешагнет все могилы, кроме могилы вампира.
Отыскав жилище вампира, можно было применить несколько способов, чтобы навсегда покончить с ним: выстрелить в него освященной серебряной пулей или же связать в гробу специальными узлами. Но самым верным и испытанным способом был следующий: в сердце вампира одним ударом втыкали деревянный кол. После этого обычно голову отсекали церковным мечом, а затем все части тела вампира вместе с опоганенным колом сжигали, а пепел рассеивали по ветру.
Но вопреки ожиданиям вампиры иногда оставались живы. В начале XVIII в. венгерский городок Лиебава подвергся нападениям вампира. По велению епископа Оломуцкого(Olmuts) было начато расследование: человека направили на колокольню, чтобы следить за кладбищем. В одну из ночей он увидел, как вампир в саване, тащившемся за ним, появился из могилы. Как только вампир скрылся из вида, оставив саван на могильном камне, наблюдатель схватил это покрытие и снова забрался на верх колокольни. -Через несколько часов вампир вернулся. Увидев, что саван исчез, он пришел в ярость. Человек с колокольни окликнул его: "Смотри, он здесь у меня. Если хочешь забрать его, то тебе придется подняться ко мне".
Вампир бросился к приставной лестнице и стал карабкаться по ступенькам. Когда он добрался до верха, человек вытащил молоток и ударил вампира по голове. Тот на какое-то время вцепился в лестницу, а затем, ослабев, рухнул на землю. Человек поспешил вниз и, пока вампир был в беспамятстве, отсек ему топором голову. Ночные нападения в Лиебаве с тех пор прекратились.
Сложнее было справиться с вампиром в восточноевропейском торговом городе Кринче. В 1672 г. умер житель этого города по имени Георг Грандо. Он был похоронен монахом св. Павла. Но когда тот отправился к жене Грандо, чтобы утешить ее, то увидел за
дверью призрачную фигуру покойника. Монах и все, кто был в доме, бросились бежать. Фигуру Георга еще не раз видели бродящей по ночным улицам города. Он слегка постукивал в двери домов и, не дожидаясь ответа, уходил дальше.
Скоро заметили, что после посещения Грандо в домах кто-нибудь умирал. Вдова Георга была убеждена, что призрак мужа приходит к ней по ночам, напускает глубокий сон и сосет ее кровь.
Верховный судья города дал указание заняться этим странным делом. Он сам, вместе с группой горожан, отправился на кладбище. Когда откопали гроб и вскрыли его, то увидели, что Грандо лежал здоровый и румяный. На губах его застыла легкая улыбка. Потрясенные этим зрелищем горожане в страхе бежали с кладбища, и судье пришлось снова возвращать их. На этот раз они привели с собой священника, прихватив толстый заостренный кол из боярышника.
Священник, приступая к делу, опустился на колени рядом с трупом и, держа перед его глазами распятие, нараспев заговорил: "О вампир, взгляни сюда, это Иисус Христос, спасший нас от мук ада и умерший за нас на кресте".
По щеке покойника прокатилась слеза. Чем больше говорил святой отец, тем больше было слез. Горожане поднесли кол, нацелили его в грудь вампиру и сильно ударили по нему. Вместо того чтобы пронзить тело, кол отскочил в сторону. Люди попытались еще раз вбить дерево, но оно отказалось войти в тело. Били снова и снова. Однако все было напрасно. Один из горожан, не выдержав, спрыгнул в могилу и обезглавил труп топором. Внезапно раздался пронзительный вопль, тело задергалось в конвульсиях, и дух зла исчез навсегда.

[Pechal]

Дж. Гордон Мэлтон "Энциклопедия вампиров"
Вампиры в разных странах

ИТАЛИЯ: ВАМПИРЫ И ВАМПИРИЗМ

В Италии феномен вампира принял современную форму в тот период, когда вампирическое поветрием охватило Сербию и другие страны Восточной Европы (XVII век). Итальянцы внесли свой вклад в оживленный международный спор, который развернулся относительно природы этого явления и который, в конечном счете, вызвал в XIX столетии бум литературы о вампирах. В течение этого спора на протяжении веков были высказаны различные мнения, отражавшие различные теологические и идеологические воззрения.
Когда началось ванпирическос поветрие, францисканец из Павии, Людовик Мария Синистрари (1622—1701) включил тему вампиризма в свой труд «Демонизм и инкьюбасы/саккьюбасы», посвященный изучению демонических явлений, и предложил теологическую интерпретацию. Будучи далеким от современного рационализма и Просвещения, возникших в следующем столетии, он считал, что вампиры — это существа, которые произошли не от Адама (т. е. человека). И хотя они имели разумную душу, их телесное измерение было абсолютно иной, совершенной природы. Таким образом, он упрочил мнение, что вампиры это существа, скорее параллельные человеку, чем противопоставленные ему как хтонические, подземные создания. (Эксцентричность взглядов Синистрати отчасти объясняется тем, что это учение было мистификацией.
Существует мнение, что оно было написано в XIX веке Исидорой Лизикокс, что могло бы объяснить то, что это учение не упоминалось итальянскими авторами на протяжении всего XVIII века.) Современный взгляд на вампиризм открывается работой И. X. Зедле; ра «Большая полная универсальная энциклопедия всех наук и искусств» (1745), которая рассматривала вампиризм как предрассудок, мистифицирующий то, что в действительности было определенными заболеваниями. В работе 1743 года «Размышления о вампирах» кардинал Джузсппе Даванцати отмечал, что вера в вампиров в основном возникала в сельской местности, па окраинах цивилизации. Он однозначно определял вампиризм как «плод воображения» и доказывал, что в столицах Западной Европы подобные верования не имели места.
Тем не менее, в середине XVIII века сообщения о вампиризме становились вес более многочисленными и распространялись по всей Центральной и Восточной Европе. Эти сведения были задокументированы в «Трактате о привидениях и о вампирах, которые появлялись в Венгрии и Моравии» (1749), написанном французским ученым-бенедиктинцем его преосвященством Домом Августином Пальме. Этот труд был источником вдохновения множества романов о вампирах на протяжении всех последующих веков. В работе «Замечания о вампиризме» (1755) Герхарт Ван Швитсн высказал точку зрения, что вампиризм является предрассудком, возникшим из невежества. Это мнение перекликалось со взглядами Кальмс и провозгласило триумф научного рационализма, который доминировал в культуре конца XVIII столетия.

Литературный вампир. В начале XIX века стали появляться, в основном ц северной Европе, первые литературные работы о вампирах и вампиризме. Литературные вампирические традиции в Италии XIX столетия начинают отсчет с момента появления онеры «Вампир» А. Де Лжаспсрини (впервые представленной в Турине в 1801 году). Романтизм, популярное литературное движение, объектом размышлений которого был внутренний человеческий опыт, усилило мифический образ вампира, расставив акценты на символике крови, ночи, меланхолии и «эротической нежности к трупам». В северной части Европы вампиризм был привнесен в литературные столичные круги из массовых суеверий через работы Повалиса, Гете и Джона Китса. В 1819 году Джон Полидори создал лорда Рутвена — главного героя рассказа «Вампир». Во французской и русской литературе к образу вампира часто обращались Чарльз (Шарль) Нодье, Шарль Бодлер, Александр Дюма, Алексей Толстой и Николай Гоголь.
Первым вампирическим романом, опубликованным в Италии, был роман Франко Мистрали «Вампир» (1869). История Мистрали происходит в Монако в 1862 году. В ней много криви и любовников-кровосмесителей. Вампир был представлен в декадентской аристократичной манере, на которую оказал влияние стиль Китса, Гете, Полидори и лорда Байрона — современников автора. Исторические народные понятия о вампиризме в том ииде, как они были задокументированы во время вампирической истерии, составили основу «Вампира» - романа, написанного в 1908 году Энрико Бони. Возможно, это была единственная работа, которая проиллюстрировала мир массовых предрассудков и страхоь ц деревенском быту.
Натуралистический подход к этому явлению был обнаружен в работе Луиджи Капуана «Вампир» (1904 год, 2-е изд. — 1907). Автор стремился к объективному описании) фактов и проявил научный подход (вампиризм рассматривался как галлюцинация), хотя некоторый скептицизм и конце романа все-таки присутствовал. Одновременно с "Вампиром" Капуана вышел роман «Черный доктор» Дапиеля Оберто Маррама. Наиболее значительными работами о вампирах последующих десятилетий были: «Пробудившиеся с кладбища» Нино Caвapeca (1932), «Рассказ об оборотне» Томмазо Ландольфи (1939), «Осенний рассказ» (1947), «Последний Ликантроп» Бачелли (1947) и «Черная собака» Гуадальберто Титта (1964). Как видно из названий, вампиры и оборотни шли в литературе рука об руку.
После успешного итальянского фильма «Вампиры» Риккардо Фреда (1957), последовавшего за ним «Дядя был вампиром» Стефано Стено (1959) и выпущенных в 60-е годы картин Марио Бава возникла новая волна коммерческой литературы — ужасы о вампирах: появились всем известные серийные романы «I romanzi del Теггоге», «ККК Classici dell'orrore» и «Racconti cli Dracula» (переводы «Истории Дракулы»), Самым известным автором серийных романов был Гуетано Соррентино (Макс Дейв). Резко отличаясь от коммерческой литературы тех лет, романы авторов последних десятилетий явили более утонченный образ вампира, а также гротескного и комического вампира (при великодушной общественной критике). Заслуживают внимания появившиеся в этот период романы «Мой друг Дракулоне» Луджи Пеллицетти (1970), «Замок перечеркнутых судеб» Итало Кальвино, а также ряд других работ. Тогда же была опубликована работа Джовани Фонтана «Механическая карта», где вампир использован как литературный образ в игре оксюморонов и метафор. К этому времени на смену традиционному стереотипу вампира пришли изысканные, метафорические образы, не поддающиеся определению. Новое значение этого «архетипа», существующего в полном разрыве с традицией, было развито в романе Лльбсрто Абрузеса "Анемия" (1984). Главный герой романа был обыкновенным человеком, который в повседневной жизни постоянно убеждался, что его истинная сущность — вампирическая. 06 этом говорили его физиологические страхи и физические перемены. Ему приходится принять эту метаморфозу, чтобы сохранить равновесие, необходимое, чтобы выдержать ритм обыденной жизни.
Другой оригинальный подход к теме вампира можно обнаружить в романах Фурио Джеси (1941—1980). Он представил шутливого вампира в коротком рассказе для детей «Заколдованный дом», опубликованном после его смерти в 1982 году. Но самым значительным вкладом Джеси был роман «Последняя ночь». Знаток мифологии и антропологии, Джсси описал вампиров как мифологические архетипы, символизировавшие жизнь. Их образы были созданы на основе традиции Востока и дохристианских народов Месопотамии, древней Мексики, Греции, Тибета и Индии.
Сам Дракула был использован как символ плодородия и нескончаемого планетарного существования, а миссия этих вампиров состояла в повторном завоевании Земли и покорении человеческих существ, которые шли к экологическому уничтожению. В конце сборника Джанфранко Манфреди «Последние вампиры» (1987) вампиры сами открыли свою сущность. В нескольких романах этой серии — «Дети реки», «Выздоровление», «Неясный способ» и «Летучая мышь Версаля» — выжившие «последние вампиры» описали свой исторический опыт существования на протяжении веков бок о бок с людьми, справляющимися с их ухищрениями и в конечном итоге побеждающими их. Книга дала оригинальные интерпретации некоторых важнейших событий, радикально повернувших курс истории человечества (лютеранская Реформация и испанская инквизиция — следствие вампирической истерии; Версаль и Ватерлоо) с точки зрения вампиров.

Поэзия о вампирах. Присутствует в авангардных художественных движениях: футуризме и «потоке сознания» конца XIX — начала XX столетий. Центральной темой этого направления поэзии была «вамп» - соблазнительная роковая женщина, схваченная в своих самых агрессивных и эротических проявлениях. Эти образы явно были унаследованы от позднего романтизма и французской ноэ.чии, что очень заметно в стихах Бодлера («Превращения вампира», «Вампир» и «La Fontaine de Sang»). Внутри движения «скапиглатуры» наиболее популярными поэтами, писавшими о вампирах, были Никола Мациарелло, Арриго Вуато, Амилькар Пончиелли, Уго Тарчетти, Ачилле Торелли и Олиндо Гуеррини. Самым влиятельным поэтом-фугурисгом был Филиппе Томазо Маринстти.
В десятилетия, последовавшие за 20-ми годами с их истощенным футуризмом, итальянская поэзия черпала мало вдохновения от вампирической тематики. В середине века такие авторы, как Альдо Ралазеччи и Дино Компана, лишь неясно намекали на вампиров в своих работах. Однако, начиная с 70-х годов, в литературе появляются греческие вампирические существа - ламии, впервые выведенные в произведении Джоваини фонтана «Лабиринт ламий».

Кинематографический вампир. В том же 1959 году, когда вышла комедийная картина о вампире Стефано Стено «Тяжелые времена для вампиров», появляются и «Приказание Дьявола» Риккардо Фреда, отснятый в 1957 году, и "Калтики - бессмертное чудовище" (1959), которые приносят славу Марио Бава - оператору. Бава прошел путь от простого оператора до постановщика более 20 фильмов, которые отличались запоминающимися вычурными образами. Самые значительные и представительные работы Бава включают: «Маска Сатаны», «Черное воскресенье» и «Месть вампира» (1961), «Геркулес в мире Теней» (также 1981), «Хлыст и Тело», «Черный inafiani» (1963), «Кроваво-черное кружево» (1964) и «Планета вампиров» (1965). Влияние Бавы распространилось па весь мировой кинематограф, что было совершенно очевидно в таких картинах как «La notte dei diavoli» Джорджио Феронни (1971), «Хаппа — королева вампиров» Рея Дантона, «Il plenilunio delle vergini» Паолo Солвся и последних фильмах «Хаммер Филмз».
Следует также упомянуть и некоторых итальянских актеров, сыгравших очень успешные роли. Во многих фильмах Бавы главные роли исполнила Барбара Стил. Она стала намн-символом итальянского кино. В 1963 году Стил сыграла в «La danza macabra»» (режиссер Антонио Марджсрити), в 1965 году появилась в фильме Марио Кайано «Чудовище без ляпа» и в фильме Майкла Рина «Месть кровавой твари». Уолтер Брапди был «заслуженным» итальянским «вампиром». Он играл в картине Пьеро Регноли «Бездельницы и вампир» (1960), в фильме Ренато Полселли «Вампир и балерина» и в «Убийце вампиров» Роберто Маури (1962). Стоит обратить внимание и па фильм «Голиаф и вампир» Джакомо Джентиомо, так как его стиль несет черты влияния Бавы.

Современность. К концу 60-х, достигнув высшего расцвета, вампир итальянскою кинематографа впал в немилость и с этого момента появлялся нечасто. Среди более поздних фильмов: «Fracchia contro Dracula» (1985), «Анемия» (1986), «Вампир в Венеции» (1988) и новая версия "Маски Сатаны" (1990). На притяжении 80-х годов итальянский вампир художественной литературы сливается с вампиром Западной Европы и Северной Америки. Многие романы, изначально написанные и изданные в Англии, переводились и печатались в Италии. Итальянцы также продолжали писать о вампирах как популярные романы, так и более серьезную фантастику. Среди наиболее значительных новых итальянских писателей, внесших вклад и эту традицию, находится Патриция Вальдуга, работы которой отличаются большой оригинальпостьто. В 1991 году она написала роман "Женщина боли", в котором вампиры появляются, чтобы напомнить читателю об ужасах XX столетия.
Итальянские комиксы появились в 60-е годы, а истории с вампирами стали обычным явлением в антологиях ужасов. Среди ранних произведений этого жанра был «Джакула» (Дракула) — комикс о вампире для взрослых, изображавший женщину-вампира. Он выходил серией из 12 частей, начиная с марта 1969 года. В 70-е годы Загор — популярный герой комиксов — встречал вампиров в нескольких своих приключениях, которые имели место на американском Западе.

[Pechal]

Дж. Гордон Мэлтон "Энциклопедия вампиров"
Вампиры в разных странах
(сборник статей)

ПОЛЬША И ВАМПИРЫ

Польский вампир — разновидность славянского вампира, с которым он разделяет большинство основных характеристик. Польша как напиональпая группа возникла из союза 20 западных славянских племен, включая полониан (от названия которых произошло имя страны), вистуланов, силезийцев, восточных померанцев и мозовцев. Изначально эти племена селились в долинах рек Одер и Висла. Значительный толчок к польскому самоопредению был дан в Х веке с основанием династии Пьястов. Веками Польша была зажата в тисках экспансионистских планов немцев и русских. Польша достигла своего самого значительного развития в XVII веке. После поражения на полях сражении она почти перестала существовать.
Христианство вошло в Польшу в конце IX века. Римская католическая церковь доминировала с самого начала. Еще в 969 году нашей эры в Краков был назначен епископ. Из-за приверженности людей римскому католицизму многие верования относительно смерти и погребения, преобладавшие в мифологии южных славян, не сохранились в польском фольклоре.
Наиболее важно то, что в отличие от восточного православия, римский католицизм не имел догмы, утверждавшей, что тела тех, кто умер вне церковных обрядов, не подвержены распаду. Некоторые факты позволяют утверждать, что верования в ведьму/вампира-стрикса имеют римское происхождение и проникли в Польшу в годы введения христианства в стране.

Польский вампир. Большая часть нашего знания о польском вампире почерпнута из работы Яна Перковски, основанной на изучении верований кашубов (народность на севере Польши), где вера в вампира сохранилась и по сегодняшний день. Исследования Перковски отразили некоторые современные тенденции. Обычными словами для обозначения вампира в Польше являются упиор, или упиер (мужчина) и упирцика (женщина) — варианты коренного славянского слова «опыри» и альтернативных — "опырь" или "вупи". (Упиор/упирцика были заимствованы из украинского языка, вероятно, в XV веке). Второе слово - вьесчи (или вьещчи). Иногда употреблялся термин нетоп. Будущие вампиры были приговорены к своей судьбе с рождения. Дети, родившиеся с большим сальником (мембранным чепчиком) на голове, должны были стать вьесчи, а те, кто рождался с двумя зубами, становились упиорем/упирцикой (или вупи). Будущая вампирическая карьера вьесчи могла быть изменена, если мембранный чепчик снимали, высушивали и перетирали в пыль (или сжигали) и кормили им (или его пеплом) ребенка, когда ему было семь лет. Псрковски отмечал, что современные кашубы склонны не отделять эти два типа вампиров.
Те, кто был приговорен стать вампиром, вели, тем не менее, нормальную жизнь, но отличались гиперактивностью и красным лицом. Среди кашубов ходила поговорка — «красный, как вампир». Перед смертью будущий вампир отказывался от последних обрядов и священника. За телом человека, подозреваемого в том, что он станет вампиром, должны были тщательно наблюдать, так как верили, что они никогда по-настоящему не умирают. Следовательно, тело остывало очень медленно, сохраняло свой цвет и не отвердевало. Часто на лице и/или вокруг ногтей появлялись пятна крови. После полуночи, согласно верованиям, он просыпался и начинал есть собственную одежду и плоть. Затем навещал родственников и пил их кровь. После посещения родственников он, шел в местную церковь и звонил в церковный колокол. Те, кто слышал звон колокола, должны были стать следующими жертвами вампира.
Чтобы не дать подняться будущему вампиру, существовал ряд предосторожностей. Во-первых, над его ртом должен был быть сотворен знак креста. В рот клали распятие или монету. Под подбородок могли положить брусок, чтобы вампир не мог дотянуться до погребального одеяния. На пути вампира располагали несколько препятствий. Например, в гроб могли класть сеть, веря, что вампир, прежде чем выйти, будет развязывать все узелки. Также могли положить мешочек с песком или семенами мака в надежде, что вампир будет считать все крупицы песка или семена, прежде чем выйдет из могилы. Дополнительной предосторожностью было разбрасывание песка и семян но пути от могилы к дому семьи.
Коли, несмотря на асе предосторожности, вампиру удавалось подняться и напасть на членов сообщества, его могилу должны были вскрыть и упокоить тело. В голову мог быть вбит гвоздь. Однако более обычной практикой было обезглавливание трупа, после чего голова помещалась между стопами. В тот момент, когда голова была отрублена, кровь, вытекшую из раны, давали тому, кто заболел в результате нападения вампира. Кровь приносила им выздоровление.
В конце 1870 года в городе Нойштатт-на-Релс (сегодня известен как Вейхерово), в Померании (северо-западная Польша), зажиточный горожанин Франц фон Поблоски умер от туберкулеза. Спустя две недели умер его сын Антон. Другие родственники тоже заболели и жаловались на ночные кошмары. Оставшиеся в живых члены семьи решили, что за этим стоит вампир, и призвали местного знатока вампиров Йоханна Дзигильски. Невзирая на возражения местного священника, тело фон Поблоски было выкопано и обезглавлено в обычной манере. Священник пожаловался властям, и Дзигильски был арестован. Он предстал перед судом и был приговорен к 4 месяцам тюремного заключения. Освобожден он был только тогда, когда семья подала апелляцию против решения суда и разыскала судью.

Польские народные сказки. Кроме сообщений о настоящих вампирах внутри общины у поляков есть целый набор сказок о вампирах, которые рассказывались для укрепления морали в общине. Одна, записанная Марион Мор Коулмэ.н, называлась «Принцесса-вампир». Она рассказывала о Якобе, бедном человеке, и о короле, чья дочь стала вампиром. Для того, чтобы заработать денег и как-то прокормить своих дочерей, Якоб согласился помочь короли). Один старик научил Якоба, что делать, и Якоб сделал вес, как он сказал. На заключительном этапе Якоб входит в склеп принцессы в ее отсутствие, пишет имя Святой Троицы внутри гроба и окропляет его святой подои. В результате таких действии принцесса упокоилась, а Якоб был щедро награжден благодарным монархом. Мораль этой сказки заключалась в утверждении мудрости старших, действенности церковных средств почитания и наград, которые приходят к людям за добродетельные поступки. Ян Л. Перковски заметил, что вера в вампиров, по крайней мере в их непосредственное присутствие, среди канадских кашубов, которых он изучал, ослабла. Среди важных культурных факторов, ведущих к утрате веры, была деперсонализация самого процесса рождения и смерти в больницах и погребальных конторах. Подготовка тела в погребальных конторах разорвала интимную динамику между покойным и обществом и затруднила выявление потенциального вампира. В дополнение к этому кашубы были активно вовлечены в жизнь более крупного культурного сообщества.

[Pechal]

Дж. Гордон Мэлтон "Энциклопедия вампиров"
Вампиры в разных странах
(сборник статей)

РУМЫНИЯ И ВАМПИРЫ

Ни одна страна так не ассоциируется с вампиризмом, как Румыния. Вампиры занимают важное место в фольклорных традициях этой земли. Ее репутация была установлена Брэмом Стокером. Действие его романа «Дракула» происходило в Трансильвании.
Хотя в то время Трансильнания была частью Венгрии, сейчас она часть Румынии. Современные ученые подтвердили, что одним из прототипов Дракулы был Влад-Протыкатель — князь Валахии (XV столетия), части современной Румынии, которая лежит к югу от Карпат.
Стокер получил большую часть своих знаний о Трансильвании, где он расположил замок Дракулы, из книги Эмилии Жерар «Страна за лесом» (1888). Жерар была шотландкой, которая вышла замуж за польского офицера, служившего в австрийской армии. Будучи бригадным командиром, он квартировал в Трансильвании в 1880 году. Пара проживала в Сибиу и Брасове. В описании нескольких сверхъестественных существ, встретившихся в ее исследовании ритуалов, связанных со смертью, она отмечала:
Наиболее явным злом является «носферату», или вампир, а которого верит каждый румынский крестьянин так же твердо, как в рай или ад. Существуют два вида вампиров — живые и мертвые. Живые вампиры — это в основном незаконнорожденные дети лиц, не состоящих в браке, но даже безупречная родословная не дает гарантии никому от вторжения вампира под семейный свод, так как каждый, кого убил носферату, становится подобным вампиру после смерти и будет продолжать пить кровь других невинных людей до тех пор, пока дух не будет изгнан путем открытия могилы подозреваемого человека и протыкания тела колом или не будет застрелен из пистолета прямо в гробу. Также считается эффективным для удержания в заточении вампира — ходить и курить вокруг могилы я каждую годовщину смерти, В наиболее сложных случаях вампиризма рекомендуется отрезать голову и положить ее в другое место в гробу, набив рот чесноком, или вынуть сердце, сжечь его и разброситъ пепел на могиле (стр. 185).
Румынские понятия о вампире в основном относились к народным верованиям о славянском вампире. Несмотря на то, что румыны, хотя и окружены со всех сторон славянскими народами, сами не являются славянами. Румыны берут свои корни из древней Дакии — римской провинции, возникшей в Трансильвании и на прилегающих территориях после захвата их Траяном во II веке нашей эры. Траян привел за собой тысячи колонистов в слабозаселенную местность,. Так как коренное население и колонисты вступали в смешанные браки, образовалась новая этническая общность. Языком этой новой общности была форма латинского - основа современного румынского языка. Их дальнейшая история, особенно на протяжении следующего столетия, является предметом крупного cnopа между румынами и их соседями, разрешить который пока невозможно в виду недостаточности археологического материала.
После того, как Трансильвания была заброшенной территорией в третьем веке, она вдруг становится объектом завоеваний для различных захватчиков, включая ранние славянские племена. В VII столетии она была поглощена империей булгар. Несмотря на то, что некоторые румыны стали христианами еще в IV веке, систематическое обращение в эту веру началось в IX веке, вскоре после прихода к булгарам братьев Кирилла и Мефодия. Румынская церковь в конечном итоге объединилась с восточным православием под главенством булгарского епископата.
Двор Влада-Протыкателя в Бухаресте

В конце Х столетия мадьяры, в настоящее время венгры, включили Трансильванию в свое разрастающееся королевство. Венгры были римскими католиками, и они насаждали свою веру в завоеванных землях. Они также поощряли переселение среди других народов - шекелесов, ветви мадьяр, и среди немцев. На протяжении XIII века» улучшив момент, когда ослабло венгерское могущество в Трансильвании, множество румын-трансильванцев мигрировало к югу и на восток через Карпаты, в королевства Молдавию и Валахию. Спустя век, в Валахии был посажен православный епископ, С того времени и по сей день Трансильвания является яблоком раздора между Венгрией и Валахией (которая разрослась до современной Румынии). В религиозном отношении, как римские католики, так и восточное православие продолжают бороться за веру людей.
Как только возникли Валахия и Молдавия, в этом регионе появилась и новая сила. Оттоманская империя распространила свое влияние на Балканы и начала свой марш по полуострову, который привел ее к самым воротам Вены в начале XVI века. В течение XIV века Венгрия и турки соперничали за господство в Валахии, создавая, таким образом, предлог для князя Валахии Влада приехать ко двору императора Сигизмунда, где он вступил в «Орден Дракона», принеся клятву защищать христианские земли от вторжения мусульман. Князь Валахии станет известен как Влад Дракул (1390?—1447). Его наследником станет его сын Влад-Протыкатель (1431?—1476), известный как Дракула. Сегодня в Румынии Влада-Протыкателя помнят как великого патриота и ключевую личность в развитии румынской нации. После смерти Влада Валахия в значительной мере попала под управление турок, а вскоре и Молдавия разделила ее участь. В 30-с годы турецкая армия прошла через Трансильванию, чтобы в 1541 году завоевать венгерскую столицу. Оставшиеся венгерские земли попали под управление Австрийской империи. Присоединение румынского королевства к турецкой империи дало некоторую степени религиозной свободы, и протестантизм приложил себе дорогу, особенно в Трансильвании. Современные ученые подчеркивали, что ни одна румынская легенда или легенда из прилегающих стран не изображала Влада-Протыкателя как вампира. В германских и некоторых славянских рукописях подчеркивалась жестокость Влада и его отождествление с Драконом или Дьяволом, однако Дракула в качестве вампира — это современное литературное творение.
В XVII веке Габсбурги начали изгонять турок-оттоманцев из Европы, а к концу века установили свое господство над Трансильванией и начали насаждать римский католицизм. Трансильвания оставалась полуавтономным регионом до 1863 года, когда она формально объединилась с Венгрией, Около столетия Молдавия выживала между русскими, греками и турками, соперничающими за господство, до тех пор пока не возникла объединенная Румыния в 1861 году. Посредством серии аннексий в начале и в конце Первой мировой войны, включая Трансильванию в 1920 году, возникла Румыния приблизительно в ее теперешних размерах. Румынское большинство существует бок и бок со значительным венгерским меньшинством Трансильвании, а румынская православная церковь соперничает с сильной римско-католической и постоянным присутствием протестантской веры.

Вампир в Румынии. Вампир в Румынии, несмотря на этническое происхождение румын, является разновидностью славянского вампира. Однако, как вампир в каждом отдельном славянском регионе, вампир Румынии приобрел некоторые отличительные черты. Отличие начинается с основного термина, употребляемого для обозначения вампира, как это было обнаружено Гэрри Сенном во время его работы в этом регионе в 70-е годы нашего века. Стригои (для женщины — стригоаика) родственнен румынскому слову стрига (штрига) — ведьма, которое, в свою очередь, произошло от латинского стрикс — слова, обозначающего кричащую сову, и которое расширилось для обозначения демона, нападавшего по ночам на детей. Второй термин морои (для женщины — мороаика), иногда пишется как мурони в более древних источниках, был обычным термином в Валахии, как стригои в Трансильвании. Румыны также различают стригои вии (множественное число стригои), или «живущий» вампир, а также стригои морт (множественное число - стригои морти), или «мертвый» вампир.
Стригои вии — ведьмы, которые должны стать вампирами после смерти, и которые могут направлять свои души и/или тела по ночам для встречи со стригои морт. Живые вампиры имеют склонность сливаться мыслями со стригами (ведьмами), которые обладают способностью направлять спои души и тела на встречу по ночам с другими ведьмами. Мертвые вампиры — это, конечно же, воскрешенные тела мертвых, которые возвращаются к жизни, чтобы беспокоить свои семьи, пить кровь членов семьи, скота и, если им не препятствовать, то и у соседей.
Стригои морт был разновидностью славянского вампира, хотя румыны не были славянами и использовали латинские слова, чтобы обозначать своих вампиров. Стригои обнаруживался по необычным обстоятельствам, сопровождающим его рождение или смерть, а живущий стригои был человеком, который родился либо с сальником (чепчиком) на голове, либо с маленьким хвостиком. Живой вампир мог стать мертвым вампиром, также как и другие люди, которые умерли в результате самоубийства или несчастного случая.
Румыны также использовали слово вриколак, но в основном для описания старого мифологического волкоподобного существа, которое пожирало солнце и луну. Родственные термины приколиси, или триколиси, были также для обозначения волков. Вриколак - зто вариант греческого вриколакос или сербско-хорватского вукодлак. Агнес Мургоси, которая работала в Румынии в 20-е годы нашего столетия, обнаружила, что этот термин все еще связывается с его же довампирическим мифологическим обозначением существа, которое пожирает солнце и луну. Временами, когда луна становилась красноватой, считали, что это кровь вриколака течет по лицу луны. Более определенная работа была проведена Гэрри Сенном в Трансильвании в 70-е годы. Он обнаружил, что популярное использование термина вриколак отличалось от термина стригои. Термин вриколак описывал человека, который периодически превращался в некоторых животных, обычно в свинью, собаку или волка. Как таковой он оказался ближе понятию оборотней, чем вампиров.
Носферату — это архаичный древнеславянский термин, явно произошедший от носуфурату, от греческого нософорос - «разносящий чуму». Из религиозного контекста это слово перешло в широкое использование. Оно широко и ошибочно трактовалось как румынское слово, обозначающее или «неупокоившегося» (Вольф) или дьявола (Сенн). В двадцатом веке, кажется, оно выпало из румынского языка. Стокер позаимствовал этот термин, а Жерард Фредерик Вильгельм Мурнау использовал его, чтобы фильм «Носферату, симфония ужаса» отличался бы от «Дракулы». Он связал историю с великой чумой, которая обрушилась на Бремен, Германию, в 1838 году.
В Румынии верили, что вампир возникает главным образом в результате необычного рождения и ряда условий, о которых говорилось, что они могут предрасположить человека к тому, чтобы он стал вампиром. Беременные женщины, которые не ели соль или которые позволяли взглянуть на себя вампиру, могли родить ребенка-вампира. Седьмой ребенок одного пола в семье наверняка мог иметь хвост и становился вампиром.
Хотя необычно родившиеся дети были главными кандидатами в вампиры, вампиром мог стать любой, кого укусит вампир. Потенциальными вампирами были также люди, которые жили неправедной жизнью (включая мужчин, которые давали ложные клятвы), ведьм (которые имели связь с дьяволом), тела, через которые перепрыгнула кошка, или люди, совершившие самоубийство.
Присутствие иамнира обычно впервые замечалось, когда происходило несколько неожиданных смертей и/или за смертью кого-то из членов семьи или подозреваемого вампира следовала смерть домашнего скота. Бывали случаи, когда вампиром становился один из членов семьи, а женщины-вампиры обычно возвращались к своим детям. Своими действиями вампир часто тревожил свой дом. Он или разбрасывал вещи (полтергейст), или же разорял запасы продовольствия. Обычно сначала вампир нападал на свою семью и домашних животных, а затем и на других жителей деревни. Если его не уничтожали, то он мог пойти в другие селения, и даже в другие страны, где мог вновь вернуться к жизни в общсстве.
Вампиры были особенно активны накануне дня Святого Георга (23 апреля, или 5 мая). В этот день ведьмы и вампиры собирались на околицах деревень, чтобы наметить свои черные дела на следующий год. В этот вечер жители деревень предпринимали ряд редосторожностей, чтобы обезопасить себя от козней нечистой силы. Персонаж Стокера Джонатан Харкер добрался до замка Дракулы как раз накануне дня Святого Георга. Вампиры и ведьмы также активны в день Святого Андрея, который был покровителем волков и подарил людям чеснок. Во многих областях Румынии верили, что вампиры становятся наиболее активны накануне дня Святого Андрея, активны всю зиму и затихают на Богоявление (в январе), Пасху или день Святого Георга.
День Святого Георга праздновался и празднуется в большей части Европы 23 апреля, следовательно, кануном дня Святого Георга является вечер 22 апреля. День Святого Андрея — 11 ноября. Румыния, которая использовала старый юлианский календарь, на 12 дней отставала от современного григорианского календаря. Так, по Стокеру, день Святого Георга праздновался в Румынии тогда, когда в западной Европе было 4-5 мая. Также канун дня Святого Андрея был вечером 23-24 ноября. Разрыв между юлианским и григорианским календарями увеличивается на один день каждые сто лет.
Могила подозреваемого вампира обследовалась на наличие выдающих его признаков. Часто в земле около надгробия находилось маленькое отверстие, через которое вампир мог входить или покидать гроб. Если было основание верить, что умерший был вампиром, тогда могила открывалась. Те, кто открывали гроб, ожидали найти краснолицего вампира.
Башня Влада-Протыкателя в Тирговиште

Часто тело было перевернуто лицом вниз, на нем была свежая кровь, а иногда кукурузная мука. Одна стопа могла быть отведена в угол гроба. Сенн сообщал, что вампира в обществе можно было обнаружить, раздавая чеснок ц церкви и наблюдая за тем, кто будет есть чеснок, а кто нет.
Для румын было обычным открывать могилы умерших через три года после смерти ребенка, через четыре года или пять лет после смерти молодого человека и через семь лет после смерти взрослого человека. Нормально, если находили только скелет, который мыли и возвращали обратно в могилу. Однако, если тело не разложилось, то с ним обращались так, как будто это был вампир.
Было много предосторожностей, которые следовало предпринимать, чтобы не дать человеку стать вампиром, либо lie дать ему причинить вред, если он им уже стал. С головы и лица новорожденного снимался сальник и быстро уничтожался. Тщательное и точное приготовление тела недавно умершего также нс позволяло ему стать вампиром. В могилу клали колючую ветвь дикой розы. Чеснок был также полезен при изгнании вампиров. В кануны дней Святого Андрея и Георга окна (и другие отверстия в доме) смазывались чесноком, а коровам делалось чесночное обтирание. Когда вампир был в могиле, в землю над нею втыкали веретена (прялки), на которые бы наткнулся вампир, если бы ему надо было подняться. В годовщину смерти подозреваемого вампира, семья ходила вокруг могилы.
Когда вампир начинал нападать на общину и его опознавали, то надлежало его уничтожить. Эмилия Жерар, автор книги «Страна за лесом», обнаружила возникновение относительно новой традиции в сообщениях XIX века, в которых говорилось, что вампир может быть убит пулей, выпущенной прямо в гроб. Однако предпочтительным методом было протыкание тела колом, за которым следовало обезглавливание, помещение чеснока в рот, а затем повторное погребение.
Этот метод был принят Стокером в «Дракуле» как средство разрушения вампирической природы, которая овладела телом Люси Вестенр. В Румынии протыкание осуществлялось при помощи различных материалов, включая железо и дерево, а кол втыкали или в сердце, или в область пупка. Вместо обезглавливания тело могли повернуть в гробу лицом вниз, и наоборот. В гроб могли помещать семена проса, чтобы задержать вампира, который должен был сначала заняться длинным процессом поедания проса, прежде чем поднялся бы из могилы.
Этот процесс мог еще усложняться. Если вампир оказывался стойким к предпринятым мерам, тело могли вынуть из могилы, переложить на дрова и расчленить. Сначала вынимались сердце и печень, а затем сжигалось все тело по частям. Пепел потом смешивали с водой и его давали выпить пораженным членам семьи для исцеления после нападения вампира.

Народные сказки о вампире. Румынский вампир также стал предметом ряда народных сказок. Фольклористы обратили внимание, что многие передают случаи о семейных парах, где недавно кто-то один умер. Часто перепечатывающейся историей была «Девушка и вампир» (которая также существует в русском варианте). В ней молодой человек совершает самоубийство после того, как не смог получить благословения на свадьбу у родителей своей подруги. В результате смерти он становится вампиром и начинает приходить к девушке но ночам. Девушка говорит с мудрой пожилой женщиной, живущей в деревне, которая поучает ее прикрепить к его рубашке пить. Затем нить ведет на кладбище и исчезает в могиле ее бывшего друга.
Вампир продолжает приходить к девушке, у них продолжается сексуальная связь, но и когда ее родители умирают, она отказывается рассказать вампиру, чти она видела в ту ночь, когда последовала за ним на кладбище. Девушка вскоре тоже умирает. На ее могиле вырастает цветок, который увидел сын императора. Он приказал выкопать цветок и принести его ему в замок. Здесь, по ночам, цветок превращается в девушку. В конце концов она и сын императора поженились. Спустя некоторое время, она сопровождает своего мужа в церковь и встречает вампира. Он следует за ней в церковь, где она прячется за иконой, которая затем падает на вампира и убивает его.
История служила осуждением внебрачных сексуальных связей и в то же время утверждала мудрость старших и поддерживала церковь как бастион, сражающийся против сил зла. Подобные же ценности утверждались и в других историях. Было время, как говорит одна народная сказка, когда «вампиры были столь же обычны, как листая или трава, или ягоды в ведре». Однако они становились все более редкими и стали попадаться только в сильскои местности. В середине 70-х годов нашего иека Гэрри Сенна без проблем находил истории о вампирах в различных местах Румынии. Предположительно, вампиры пострадали в течение последних десятилетии под напором общестиенного образования, а также из-за враждебности со стороны правительства ко всем рассказам о сверхъестественном. Важное место вампиров и народных верованиях Румынии продемонстрировано в недавнем исследовании сообщества иммигрантов ив Валахии в Скандинавии.

Заключение. Стригои мори, румынские вампиры, во многом согласуются с популярным образом вампира. Это вновь вернувшийся из мертвых. Он обладает способностью производить действия, подобные явлениям полтергейста, особенно приводить в движение предметы обихода. Его рассматривали как своенравного, непослушного и очень слабого. Однако нападение вампира редко рассматривали как роковое. И он также очень редко кусал в буквальном смысле и пил кровь своей жертвы (в глазах румынских фольклористов, в фильмах искажена сама суть вампиров). Стригои обычно истощал жизненную энергию жертвы в процессе психического вампиризма. Описание нападения стригои, переданное живым метафорическим языком, часто воспринималось в буквальном значении переводчиками неславянского происхождения, которые поэтому неправильно поняли природу славянского вампира.

[Pechal]

Джордж Байрон

Вампир
(Произведение не окончено)

Вот уже некоторое время я вынашивал замысел посетить страны, что доселе не часто привлекали внимание путешественников,и в 17году я пустился в путь в сопровождении друга, коего обозначу имнем Огастус Дарвелл. Он был на несколько лет меня старше, располагал значительным состоянием и происходил из древнего рода; благодаря незаурядному уму он в равной степени был далек от того, чтобы недооценивать, либо чересчур полагаться на помянутые преимущества. Некие необычные подробности его биографии пробудили во мне любопытство, интерес и даже известную долю почтения к этому человеку, каковые не смогли притушить ни странности поведения ни время от времени повторяющиеся приступы тревожного состояния, порою весьма похожего на умопомешательство. Я делал еще только первые шаги по жизни в которую вступил довольно рано; и дружба эта завязалась не так давно; мы учились в одной школе, затем в одном университете; но пребывание Дарвелла в тамошних стенах завершилось ранее моего; он был глубоко посвящен в то, что называется высщим светом, в то время как я еще не закончил периода ученичества. За подобным времяпрепровождением я много слышал о его прошлом и настоящем, и хотя в рассказах этих обнаруживалось немало противоречивых несоответствий, я, несмотря ни на что, видел: он - человек незаурядный, из тех, что несмотря на все усилия держаться в тени неизменно привлекают к себе внимание.
Итак я познакомился с Дарвеллом и попытался завоевать его дружбу, что представлялась недосегаемой; какие бы привязанности не рождались в его душе прежде, теперь они словно бы иссякли, а прочие сосредоточились на одном; у меня было достаточно возможностей подметить, сколь обострены его чувства; ибо хотя Дарвелл умел их сдерживать, совершенно скрыть их не мог; однако же он обладал способностью выдавать одну страсть за другую, таким образом, что трудно было определить суть обуревающего его чувства; а выражение его лица менялось столь стремительно, хотя и незначительно, что не стоило и пытаться установить причины.
Было очевидно, что его снедает некое неутолимое беспокойство; но проистекает ли оно от честолюбия, любви, раскаяния, горя, от одного из этих факторов или всех, вместе взятых, или просто от меланхолического темперамента, граничащего с душевным расстройством, я не смог выяснить; обстоятельства, на которые ссылалась молва подтвердили бы любую из этихпричин; но как я уже поминал слухи носили характер столь противоречивый и сомнительный, что ни один из фактов нельзя было счесть достоверным. В ореоле тайны, какправило, усматривают некое злое начало, не знаю, с какой стати; в его случае первое было налицо, хотя я затруднился бы опредилить степень второго - и, в отношении Дарвелла, вообще не желал верить в наличие зла.
Мои попытки завязать дружбу были встречены довольно холодно; но я был молод, отступать не привык, и со временем завоевал, до известной степени, привилегию общаться на повседневные темы и поверять друг другу повседневные, будничные заботы, - подобная привилегия, порожденная и укрепленная сходством образа жизни и частыми встречами называется близостью или дружбой, сообразно представлениям того, кто использует помянутые слова.
Дарвелл немало постранствовал по свету; к нему обратился я за свединиями касательно маршрута моего намеченного путешествия. Втайне я надеялся, что мне удастся убедить его поехать со мной; надежда эта казаласьтем более обоснованной, что я подметил в друге смутное беспокойство; возбуждение, что охватывало его при разговоре на данную тему, и его кажущиеся безразличие ко всему что его окружало, подкрепляли мои упования. Свое желание я сперва выразил намеком, затем словами; ответ Дарвелла, хотя я отчасти и ожидал его, доставил мне все удовольствие приятного сюрприза: он согласился.
Закончив все необходимые приготовления, мы отправились в путь.
Посетив страны южной Европы, мы направили свои стопы на Восток, согласно намеченному изначальному плану; именно в тех краях произошло событие, о котором и пойдет мой рассказ.
Дарвелл, судя по внешности в юности отличался превосходным здоровьем; с некоторых пор оно пошатнулось, однако отнюдь не в результате воздействия какого-либо известного недуга; он не кашлял и не страдал чахоткой, однако слабел с каждым днем; привычки его отличались умеренностью, он никогда не жаловался на усталость, но и неотрицал ее воздействия; тем не менее, со всей очевидностью силы его таяли; он становился все более молчаливым, его все чаще мучали бессонницы, и, наконец, друг мой столь разительно изменился, что моя тревога росла пропорционально тому, что я почитал опасностью ему угрожавшей.
По прибытии в Смирну, мы собирались посетить руины Эфеса и Сардиса; учитывая плачевное состояние друга, я попытался отговорить его от этого намерения - но напрасно; Дарвелл казался подавленным, а в манерах его ощущалась некая мрачная торжественность; все это плохо согласовывалось с его нетерпением отправиться на предприятие, каковое я почитал не более чем развлекательной прогулкой, мало подходящей для недужного; однако я больше ему не противился; и спустя несколько дней мы вместе выехали в путь, в сопровождении одного только янычара.
Мы преодолели половину пути к развалинам Эфеса, оставив за спиной более плодородные окрестности Смирны, и вступили на ту дикую и пустынную тропу через болота и ущелья, уводящую к жалким постройкам что до сих пор ютятся у поверженных колонн храма Дианы - стены, лишенные крыш, обитель изгнанного христианства, и не столь древние, но совершенно заброшенные и разоренные мечети - когда внезапная, стремительно развивающаяся болезнь моего спутника вынудила нас задержаться на турецком кладбище: только могильные плиты, увенчанные изображением чалмы, указывали на то, что жизнь человеческая некогда обретала прибежище в этой глуши.
Единственный встреченный нами караван-сарай остался позади в нескольких часах езды; в пределах досягаемости не наблюдалось ни города ни хотя бы хижины, и надеяться на лучшее не приходилось; только "город мертвых" готов был приютить моего злосчастного спутника, которому, казалось вскоре предстояло стать последним из его обитателей.
Я огляделся по сторонам, высматривая место, где бы я смог поудобнее устроить моего спутника; в отличие от традиционного пейзажа магометанских кладбищ, кипарисов здесь росло немного, и те были разбросаны по всей местности; надгробия по большей части обвалились и пострадали от времени; на одном из наиболее крупных, под самым раскидистым деревом, Дарвеллрасположился полулежа, с трудом удерживаясь в этом положении. Он попросил воды.
Я сомневался, что удастся найти источник, и уже собрался обреченно и неохотно отправиться на поиски, но больной велел мне остаться; и, обернувшись к Сулейману, нашему янычару, который стоял рядом и курил с невозмутимым спокойствием, сказал: "Сулейман, верба на су" (т.е. "принеси воды"), - и весьма точно и подробно описал место: небольшой верблюжий колодец в нескольких сотнях ярдах направо.
Янычар повиновался.
- Откуда вы узнали? - спросил я у Дарвелла.
- По нашему местоположению, - ответствовал он. - Вы должно быть заметили, что в этих местах некогда жили люди, следовательно должны быть и родники. Кроме того я бывал здесь раньше.
- Вы бывали здесь раньше! Какже так случилось, что вы ни разу не упомянули об этом при мне? И что вы могли делать в таком месте, где никто лишней минуты не задержится?
На этот вопрос я не получил ответа.
Тем временем Сулейман принес воды оставив лощадей у источника.
Утолив жажду Дарвелл словно бы ожил ненадолго; и я понадеялся было, что друг мой сможет продолжать путь или, по крайней мере, возвратился вспять, и взялся его уговаривать.
Дарвелл промолчал - казалось он собирается с силами чтобы заговорить. Он начал:
- Здесь завершается мой путь и моя жизнь; и я приехал сюда умереть, но у меня есть просьба, не требование, ибо таковы будут мои последние слова. Вы все исполните?
- Всенепременно; но надейтесь!
- У меня не осталось ни надежд ни желаний, кроме одного только - сохраните мою смерть в строжайщей тайне.
- Надеюсь, что случая тому не представится" вы поправитесь и...
- Молчите! - так суждено; обещайте!
- Обещаю.
- Поклянитесь всем, что... - И он произнес клятву великой силы.
- В том нет необходимости; я исполню вашу просьбу, и если вы сомневаетесь во мне...
- Иного выхода нет - вы должны поклясться.
Я принес клятву; это успокоило недужного. Он снял с пальца перстень с печаткой, на которой были начертаны некие ара бские иероглифы и вручил его мне.
И заговорил снова:
- В девятый день месяца, ровно в полдень (месяц значения не имеет, главное соблюсти день) бросьте этот перстень в соленые потоки, впадающие в Элевзинский залив; на следующий день в то же самое время, отправляйтесь к развалинам храма Цереры и подождите там час.
- Зачем?
- Увидите.
- Вы сказали, в девятый день месяца?
- В девятый.
Я отметил, что именно сегодня - девятый день месяца; больной изменился в лице и умолк.
Силы его таяли с каждой минутой; тем временем на соседнее надгробие опустился аист со змеей в клюве; казалось птица пристально наблюдает за нами, не спеша заглотить добычу.
Не знаю, что внушило мне мысль прогнать пернатого гостя, но попытка моя ни к чему не привела; аист описал в воздухе несколько кругов и возвратился в точности в то же самое место.
Дарвелл с улыбкой указал на птицу и заговорил, - не знаю, обращался ли он ко мне или к самому себе, - но сказал только одно:
- Все идет хорошо!
- Что идет хорошо? О чем вы?
- Неважно; нынче вечером вы должны предать мое сердце земле - на том самом месте, куда уселась птица. Остальное вам известно.
Затем он дал мне указания касательно того, как лучше скрыть его смерть. Договорив, он воскликнул:
- Вы видите птицу?
- Разумеется.
- И змею, которая извивается у нее в клюве?
- Вне всякого сомнения; в том нет ничего необычного; аисты питаются змеями. Но странно, что птица не заглатывает добычу.
Дарвелл улыбнулся нездешней улыбкой и слабо изрек:
- Еще не время!
При этих словах аист улетел прочь.
Я проводил птицу глазами, отвернувшись на краткое мгновение - за это время я едва успел бы досчитать до десяти. Тело Дарвелла вдруг словно отяжелело и бессильно навалилось на мои плечи. Я обернулся и взглянул в его лицо - мои спутник был мертв!
Я был потрясен происшедшим. Ошибки быть не могло - спустя несколько минут лицо его почернело. Я бы объяснил перемену столь мгновенную действием яда, если бы не знал, что у Дарвелла не было возможности вопользоваться ядом незаметно от меня.
День клонился к закату, тело разлагалось на глазах, и мне ничего не оставалось, как только исполнить волю покойного. При помощи янычарского ятагана и моей собственной сабли мы с Сулейманом вырыли неглубокую могилу на том самом месте, которое указал нам Дарвелл: земля уже поглотившая некоего магометанина, поддавалась без особого труда.
Мы выкопали яму настолко большую, насколько позволило время, засыпали сухой землей останки загадочного существа, так недавно скончавшегося, а затем вырезали несколько полосок зеленого дерна там, где землю не настолько иссушило солнце, и уложили их на могилу.
Во власти изумления и горя, плакать я не мог...

[Pechal]

Герберт Уэллс

Цветение необыкновенной орхидеи

Покупка орхидей всегда дело несколько рискованное. Перед вами темный комок каких-то высохших тканей, а в остальном вы должны довериться, смотря по вкусу, или собственному выбору, или уговорам аукционщика, или просто счастливому случаю.
Растение может оказаться или почти совсем мертвым, или оно может оказаться покупкой, в которой вы не раскаетесь, хотя только-только оправдаете затраченные деньги. Иногда же — сколько бывает и таких случаев! — покупателю посчастливится, и перед его восхищенными глазами каждый день начнут раскрываться вс° новые прелести; богатство нежных красок, причудливый изгиб невиданных лепестков, неожиданная мимикрия... Всего один тонкий зеленый стебель, а на нем цветут и гордость, и красота, и доход, и - может быть — даже бессмертие. Ведь этому чуду природы понадобится особое имя, а что лучше имени владельца? Например, "Джонсмития"?! Что ж, бывают названия и похуже.
Может быть, именно надежды на подобное счастливое открытие побудили Уинтер-Уэддерберна стать постоянным посетителем цветочных аукционов, а возможно что ему решительно нечего было делать и ничто на свете его не интересовало. Застенчивый, одинокий, по натуре бездеятельный, он был достаточно обеспечен, чтобы не нуждаться, но недостаточно энергичен, чтобы искать занятий, требующих усилия. Он мог бы, пожалуй, коллекционировать марки или монеты, или переводить Горация, или переплетать книги, или открывать новые разновидности диатомовых водорослей. Но случилось так, что он выращивал орхидеи, гордясь своей единственной оранжерейной.
— У меня предчувствие, — сказал он как-то за утренней чашкой кофе, - что сегодня со мной должно что-то случиться.
Говорил Уэддерберн не торопясь, так же медленно как двигался и думал.
— Не надо так говорить, — сказала экономка (она приходилась ему дальней родственницей). В ее понимании "что-то случится" имело только один, и притом самый печальный смысл.
— Вы меня не так поняли. Я не имел в виду ничего дурного, хотя... вряд ли я сам знаю, что имел в виду. Сегодня, — продолжал он, помолчав, — у Питерса будут продавать партию растений из Индии и с Андаманских островов. Поеду-ка и я взглянуть на них. Может, случайно мне и попадется что-нибудь хорошее. Вот и оправдается мое предчувствие.
Он протянул экономке пустую чашку.
— Вы говорите о цветах, собранных несчастным молодым человеком, о котором вы мне как-то рассказывали? — спросила она, наливая ему кофе.
— Да, — задумчиво ответил он, с ломтиком поджареной булки в руке. - Никогда со мной ничего не случается, — размышлял он вслух. — Почему бы это? Чего только с другими не бывает! Возьмите Харвея: на прошлой неделе — в понедельник он нашел шестипенсовик, в среду все его цыплята заболели вертячкой, в пятницу возвратился из Австралии его родственник, а в субботу Харвей сломал ногу. Какой вихрь переживаний! А у меня?..
— Пожалуй, я бы обошлась без такого вихря, — сказала экономка, — да и вам это было бы вредно.
— Возможно, что такие переживания и не всегда приятны Но со мной, увы, вообще ничего не случается. Когда я был мальчишкой, со мной не бывало никаких происшествий. Когда вырос, ни разу не влюблялся. Никогда не был женат!.. Даже не представляю, как люди себя чувствуют, когда что-нибудь случается, что-нибудь действительно необыкновенное... Этому собирателю орхидей, когда он погиб, было всего тридцать шесть лет — он был на двадцать лет моложе меня. А он успел два раза жениться и один раз развестись, четыре раза переболеть малярией и раз сломать бедро. Однажды он убил малайца, и раз сам был ранен отравленной стрелой. В конце концов погиб от пиявок в джунглях... Само собой, вс° это беспокойно, но зато как интересно! Кроме, пожалуй, пиявок...
— Я уверена, — убежденно вставила экономка, — ему это было вредно.
— Может быть! — Уэддерберн взглянул на часы. — Двадцать три минуты девятого. Я поеду поездом одиннадцать сорок пять, так что времени еще много. Я думаю надеть легкий пиджак — ведь еще совсем тепло, — серую фетровую шляпу, коричневые туфли. Думаю...
Он взглянул в окно на совершенно ясное небо, на залитый солнцем сад, затем — с легким сомнением — на лицо своей родственницы.
— Мне кажется, — сказала она твердо, — раз вы едете в Лондон, надо взять зонтик. Погода быстро меняется, а до станции отсюда далеко.
Из Лондона Уэддерберн возвратился несколько возбужденный.
Он приехал с покупкой! Редко случалось, чтобы он сразу решался, но на этот раз решился сразу и купил.
— Это Ванды, — перебирал он купленные орхидеи, — вот это Дендробиум, а здесь — несколько видов Палеонофиса.
Пока ел суп, он с нежностью посматривал на свои покупки. Растения были разложены перед ним на белоснежной скатерти, Уэддерберн медленно ел и вс° рассказывал и рассказывал о них экономке. У него давно вошло в привычку по вечерам заново переживать вместе с ней, к их обоюдному удовольствию, свои поездки в Лондон.
— Я же знал, что сегодня со мной что-нибудь да случится. Вот я и купил вс° это! Уверен, что некоторые из них, понимаете, хоть некоторые, должны оказаться замечательными. Не знаю — почему, но я просто уверен. Так уверен, будто кто-то мне обещал.
— Вот этот, — указал он на сморщенный клубень — точно не установлено, какой. Может быть, Палеонофис, а может быть, и нет. Вдруг это новый вид орхидеи, даже какой-нибудь новый род! Это последняя орхидея из тех, которые собрал бедняга Бэттен.
— Не нравится она мне, — заявила экономка. — Уж очень безобразная форма у этого клубня!
— По-моему, он просто без всякой формы.
— Как противно торчат вот эти штуки, — твердила она.
— Ничего, завтра упрячу их в горшок.
— Точно паук, который притворился мертвым, — сказала экономка.
Уэддерберн улыбнулся и, чуть наклонив голову набок, снова оглядел сморщенный клубень:
— Он, конечно, некрасив, этот жалкий комочек, но нельзя о таких растениях судить, пока они в сухом состоянии. Из каждого может выйти очень, очень красивая орхидея. Завтра у меня будет много дела! С вечера я вс° обдумаю, а завтра уж примусь высаживать.
— Бедняга Бэттен! Его нашли не то мертвым, не то умирающим в мангровом болоте, — продолжал он через некоторое время, — а под ним одну из этих самых орхидей, раздавленную его телом. До этого он несколько дней болел какой-то местной лихорадкой. Кажется, даже был без сознания. Эти тропические болота такие страшные... Говорят, всю кровь до последней капли из него высосали пиявки в джунглях!.. Кто знает, может быть, именно этот цветок и стоил ему жизни.
— Цветку, по-моему, это ценности не прибавляет!
— Жена пусть слезы льет, обязан муж трудиться, — глубокомысленно заметил Уэддерберн.
— Подумать только, умирать и таких условиях, в мерзком болоте! Болеть лихорадкой, а кроме хлородина да хинина и принять нечего. Предоставьте мужчин самим себе, они и будут жить только хлородином и хинином. А вокруг ни души, кроме противных туземцев! Говорят, андаманские островитяне — самые ужасные дикари, и уж во всяком случае ухаживать за больными они не умеют - кто же их там обучит как следует? И для чего жизнью жертвовать? Чтобы у людей в Англии были орхидеи!
— Что и говорить! Приятного в этом мало, но есть люди, которым такие приключения, кажется, нравятся, — сказал Уэддерберн. — Как бы то ни было, туземцы в его партии были достаточно цивилизованными, чтобы сохранить коллекцию, пока не вернулся его коллега-орнитолог из внутренних районов острова. Правда, они не разобрались в разновидностях орхидей и к тому же дали им завянуть. Хотя, знаете, от этого цветы мне кажутся лишь интереснее...
— Не интереснее, а отвратительнее. Я бы боялась, ведь на них, может быть, сидит лихорадка. Представить себе только: на этих уродах лежало мертвое тело... Я об этом раньше не подумала. Как хотите: мне кусок в горло не лезет!
— Хорошо, я уберу их со стола и положу на подоконник. Мне их там будет не хуже видно.
Несколько дней Уэддерберн почти не выходил из своей жаркой и влажной теплицы: вс° возился с древесным углем, кусками тикового дерева, мохом и другими тайнами, известными любителям орхидей. Он считал, что для него настало замечательное, полное неожиданностей время. По вечерам, в кругу друзей, он не уставал рассказывать об орхидеях, снова и снова повторяя, что ждет от них чего-то необычайного.
Несмотря на тщательный уход, несколько орхидей из вида Ванда и Дендробиум, погибли, но странная орхидея вскоре начала проявлять признаки жизни. Уэддерберн был в восторге. Как только он заметил, что орхидея оживает, он сразу позвал экономку, которая варила варенье.
— Вот это почка, — объяснял он. — Вот здесь скоро появится множество листьев. А эти штучки, которые пробиваются тут наружу, — воздушные корни.
— Они мне напоминают растопыренные белые пальцы, торчащие из бурого комка. Не нравятся они мне! — сказала экономка.
— Но почему?
— Не знаю. У них такой вид, точно хотят меня схватить. Нравится так нравится, противно так противно, — ничего с этим не могу поделать!
— Может, это только мне так кажется, но я не помню другой орхидеи с такими воздушными корнями. Смотрите, они чуть-чуть сплющены на концах!
— Нет, не по душе они мне, — повторила экономка, поежилась, точно ее знобило, и отвернулась. — Знаю, что глупо... Мне, право, жаль... а вам-то еще они так полюбились, — но я не могу забыть этот труп.
— Ну, может, он лежал и не на этом именно месте. Это просто моя догадка.
Экономка пожала плечами.
— Как бы там ни было, а эта орхидея мне совсем не нравится, — твердила она.
Уэддерберна и на самом деле немного обидело ее отвращение к орхидее. Однако это нисколько не помешало ему, когда вздумается, разговаривать со своей родственницей об орхидеях вообще и этой — в частности.
— Странная вещь — орхидеи, — сказал он как-то, — в них столько сюрпризов и неожиданностей. Знаете, сам Дарвин изучал их опыление и доказал, что у обыкновенной орхидеи такое строение, чтобы мотыльки могли легко переносить пыльцу от цветка к цветку. И что же? Оказывается, есть множество известных нам орхидей, строение которых препятствует обычному опылению. Например, некоторые Циприпедиумы. Среди известных нам насекомых нет таких, которые могли бы их опылить. А у иных Циприпедиумов вовсе нет семян.
— Но как же в таком случае они размножаются?
— Специальными отводками, клубнями, вот такими отростками. Это объяснить нетрудно. Загадка в том, для чего тогда цветы?
— Очень возможно, — продолжал он, — что и моя необычная орхидея может оказаться в этом смысле исключительной. Если так, я буду ее изучать. Мне давно хотелось стать исследователем, как Дарвин, но до сих пор вс° было некогда или что-нибудь мешало. Сейчас начинают распускаться листья. Ну, пойдите же на них поглядеть!
Но экономка сказала, что в оранжерее чересчур жарко: голова разбаливается. Она ведь видела орхидею совсем недавно. Некоторые воздушные корни, теперь уже длиной свыше фута, к сожалению, напомнили ей длинные жадные щупальца. Даже во сне ей привиделось, будто они растут с невероятной быстротой и все тянутся к ней. Нет, она твердо решила, что больше на цветок и не взглянет.
Пришлось Уэддерберну восхищаться листьями необычайного растения в одиночестве. Они были, как всегда, широкие, но необычно блестящие, с темно-зеленым глянцем и с ярко-красными пятнами и точками у основания. Таких листьев у других орхидей он до сих пор не встречал.
Растение поставили на низкую скамейку, около термометра, рядом с нехитрым приспособлением — краном, вода из которого, падая на горячую трубу, проложенную в теплице, помогала сохранять здесь необходимую влажность.
После обеда Уэддерберн теперь только и делал, что гадал, как будет цвести необыкновенная орхидея.
Наконец это великое событие свершилось!
Не успел он как-то раз войти в маленький стеклянный домик, как догадался, что орхидея распустилась, хотя большой Палеонофис и закрывал угол, где стояла его новая любимица. Воздух был напоен особым ароматом, пряным и душистым; он подавлял все остальные запахи в этой тесной, насыщенной испарениями теплице.
Едва уловив это благоухание, Уэддерберн бросился к орхидее.
Да! На трех свисающих, стелющихся побегах раскрылись огромные пышные цветы. От них и шел опьяняющий аромат, душистый и приторно-сладкий. В радостном восхищении Уэддерберн замер перед расцветшим растением. Лепестки крупных белых цветов были покрыты золотисто-оранжевыми прожилками. Самый нижний стебель извивался сложными кольцами, и местами к золоту примешивался чудесный голубовато-пурпурный оттенок.
Уэддерберн сразу понял, что его орхидея — совершенно нового, неизвестного вида.
Но какой невыносимый аромат! И какая нестерпимая жара!..
Цветы вдруг поплыли перед его глазами...
Он захотел проверить температуру. Нагнулся к термометру.
Внезапно вс° зашаталось. Кирпичи под ногами заплясали. За ними — белые пятна цветов, потом — зеленые листья. И, наконец, вся оранжерея, казалось, наклонилась вбок и куда-то поплыла...
В половине пятого экономка, как обычно, приготовила чай. Однако Уэддерберн не приходил.
"Наверное, молится на эту ужасную орхидею", — подумала она и подождала еще десять минут.
"Нет, должно быть, у него часы остановились. Придется пойти его позвать".
Она пошла прямо в оранжерею, приоткрыла дверь и позвала его. Никакого ответа. Душный воздух теплицы был насыщен сильным запахом цветов. Что-то лежало на кирпичном полу между трубами отопления. Минуту она стояла в оцепенении.
Уэддерберн лежал лицом вверх под самой орхидеей. Воздушные корни ее теперь не извивались отдельными щупальцами в воздухе, а, тесно переплетенные в клубок серых жгутов и туго натянутые, впивались в его шею, подбородок и руки.
Она ничего не поняла. Потом разглядела, что к нему властно протянулись торжествующие щупальца и под одним из них по его щеке струйкой сочится кровь.
Она вскрикнула, кинулась к Уэддерберну и попыталась оттащить его от воздушных корней, которые присосались к нему как пиявки. Она обломала два отростка: из них закапал красный сок.
Теперь и у нее закружилась голова. Как они впились в него! Изо всей силы она старалась разорвать крепкий жгут, но внезапно и Уэддерберн и белые цветы поплыли у нее перед глазами. Ей стало дурно, но поддаваться было нельзя. Оставив Уэддерберна, она быстро распахнула дверь: секунду она глотала свежий воздух. Тут ее осенило вдохновение.
Схватив цветочный горшок, она перебила им стекла в конце оранжереи. Затем быстро вернулась и с новыми силами стала оттаскивать безжизненное тело Уэддерберна. Орхидею она сбросила на пол. Цветок вс° еще крепко цеплялся за свою жертву. Вне себя от ужаса, она вытащила на свежий воздух Уэддерберна вместе с орхидеей.
Теперь она догадалась оборвать один за другим все корешки и затем, освободив от них Уэддерберна, оттянула его прочь от страшного растения.
Он был мертвенно бледен. Из множества круглых ранок сочилась кровь.
В это время из сада подошел работник, нанятый Уэддерберном для разных услуг. Он услышал звон разбитого стекла и не понимал, в чем дело. Он был поражен, когда увидел, как экономка окровавленными руками волочит безжизненное тело. На мгновение ему пришли в голову самые невероятные мысли,
— Несите воды! — крикнула экономка, и ее голос рассеял его фантастические подозрения.
Вернувшись с несвойственной ему быстротой, работник застал экономку в слезах. Она держала голову Уэддерберна у себя на коленях и вытирала кровь с его лица.
— Что случилось? — на мгновение с трудом приоткрыв глаза, спросил Уэддерберн.
— Позовите ко мне скорее Энни и бегите за доктором Хэддоном! - приказала экономка работнику, как только он принес воды. — Я вам потом вс° объясню, — добавила она, заметив его недоумение.
Когда Уэддерберн снова открыл глаза, она заметила, что он беспокоится, не понимая, почему лежит здесь.
— Вы потеряли сознание в оранжерее, — сказала она.
— А орхидея?
— Я присмотрю за ней.
Уэддерберн потерял много крови, но в остальном ничего серьезного с ним не случилось. Ему дали выпить смесь бренди с розовым мясным экстрактом и отнесли наверх в постель. О невероятном происшествии экономка коротко рассказала доктору Хэддону.
— Пройдите к оранжерее, — уговаривала она. — Взгляните сами!
Холодный воздух врывался через распахнутые двери, и нездоровый аромат почти рассеялся. На кирпичном полу, среди больших темных пятен, валялись увядшие воздушные корни орхидеи. Стебель сломался, когда орхидея упала, края лепестков свернулись и потемнели.
Доктор наклонился было над орхидеей, но, заметив, что один корень чуть шевелится, остановился в нерешительности...
На следующее утро необыкновенная орхидея вс° еще лежала на том же месте, но теперь она начала разлагаться и уже почернела. Утренний ветер непрерывно хлопал дверью теплицы, все орхидеи Уэддерберна сморщились и поникли.
Но наверху у себя Уэддерберн был очень весел и болтлив. Он был в полном восторге от своего невероятного приключения.

1894

[GOT]

http://necrocastle.narod.ru/glavnaay.htm
там есть и про вампиров и про другую нечисть(ведьмы, демоны, некроманты и т.д.)

[Pechal]

Но мы тут собираем =)